Анон курил. Много и долго. Вроде бы по заявке, а вроде бы не имеет к ней никакого отношения.
1345 слов ужасаЯ уже не боюсь. Это длится бесконечно долго. Тянется, словно бесформенная груда стиранных на сто раз свитеров. Монотонно. Однообразно. Словно по расписанию. Я знаю, что ожидать от каждого раза, и поэтому готова ко всему. На тумбочке – стакан с водой. В ящике – таблетки снотворного. У изголовья – свеча. Пахнет лавандой. Этот аромат успокаивает. Постельное белье чистое и свежее, все двери заперты. Ни звука, ни взгляда чужого попасть не должно, как и выскользнуть. Моя комната – моя шкатулка с секретами. Я ничего не покажу. Да и некому показывать. Никто не должен прийти. Тихо тикают часы. Секундная стрелка ползет лениво, как река пьяных лиц. На потолке плетет свою паутину паук. Мне надо бы заняться этим, но сейчас уже вечер, и я жду, когда откроются мои врата в Ад. Когда мои страхи зайдут ко мне гости, чтобы выпить чашку чая и повеселиться в моих снах. Мы посидим в тишине и темноте, немного поговорим, а утром, при свете солнца, разойдемся до следующего раза. Пока я всего лишь жду, и поэтому продолжает гореть свет. Я все ещё читаю, только меньше, чем до того, как все началось. Выспаться бы после этих нескольких часов. Выпить бы чаю. Но тогда придется открыть шкатулку с секретами. Ничего, потерплю. Страница заканчивается. Это хорошо. Ждать осталось недолго. Я устаю считать минуты до начала, но таков распорядок. Смена белья. Смена пижамы. Незаметная проверка, есть ли снотворное. Наливание в стакан воды на кухне. Поиск свечи и спичек. Ожидание от трех до десяти минут. И добро пожаловать, страхи, проходите, все готово к вашему визиту. Уже пора бы, кстати, выключить свет. Чтение закончено. Я прячу книгу в ящик, кладу рядом со снотворным. Я задергиваю шторы: даже Магнолия не должна об этом знать. Я поворачиваю выключатель и медленно, в густом мраке, иду к кровати. Вокруг меня шорохи и звуки. Я слышу чей-то голос. Значит, без опозданий. Почему-то на губах появляется нервная улыбка. Все идет так же, как и всегда, что, конечно, должно успокаивать. Только вот не помогает. Но этим займется запах лаванды. А мне пора ложится. Кровать мягкая и теплая. Я уставшая до жути, и стоит лишь закрыть глаза, как я засыпаю. Мне кажется, будто я падаю в бесконечную черную дыру, растягиваюсь, сужаясь, сплющиваюсь, расширяясь, словно жевательная резинка. Ветер гудит в ушах, рядом парят отрезанные руки, оторванные уши и глаза. Карие. Похожие на мои. Начинает пахнуть лавандой, и я успокаиваюсь. Это мой проводник по миру сна. Он показывает дорогу в чайную комнату, а затем исчезает, и я ощущаю тошнотворную вонь свечи только ближе к утру. Везде кровь. Она повсюду: во мраке, в руках, в ушах, в глазах. Её капли разлетаются при каждом моем движении. Она выступает на языке, сочится из волос. Тут лаванда бессильна, и меня начинает тошнить. Только не сейчас. Не сейчас. Все потом. Утром. Но кто меня услышит? Ворота в Ад не спрашивают о желаниях входящих. Лишь забирают надежду. Но я слишком устала, чтобы надеяться, но все равно встречаю свои страхи и приглашаю их в гости. Они меня отводят туда, куда мне нужно. А мне нужна аудиенция у короля моей вины. Чашка чая за это – слишком низкая цена. Только вот чай этот со вкусом крови, и с белоснежной скатерти стекают её реки. Стулья сделаны из крови. Мое платье соткано из неё. Молодой человек с синими волосами приглашает меня сесть рядом и подает чашку с вежливой улыбкой. Вылитый Джерард. - У тебя же есть время поболтать, верно, Эрза? Я киваю. С другой стороны появляется женщина с темными гладкими волосами. Кровь с них стекает на редкость красиво. Она приходит почти обнаженная. На ней только туфли. Она садится и спрашивает меня светским тоном: - Как у тебя дела, Эрза? – Уртер добавляет сахар. Обычный белый сахар. Это заглушает вкус чая. - Хорошо, - говорю я и делаю глоток. Чашка станет пустой через два. Осталось не так много. Но один глоток уже выжигает горло и выступает слезами на глазах. Молодой человек с синими волосами ободряюще улыбается, показывая ряд окровавленных зубов. Женщина, похожая на Уртер, как две капли воды, отрезает кусок торта. С кусочками клубничной плоти. Как я люблю. – Спасибо. - Не за что. Ты всегда желанный гость, - произносит женщина. Я мягко улыбаюсь, и кровь стекает из уголков моих губ. Наверное, здесь все должно корчиться от боли, но это царство вины, и ничего другого тут нет. Горло все ещё горит диким пламенем. Чай оказался слишком крепким. Я отрезаю кусок торта, беру его в рот и запиваю. Боль просыпается внезапно. Она пронзает уголки губ, она путается в волосах, руках и ногах. Она пытается врываться из меня, словно пойманный зверь, но лишь больше путается в моих нервах. Чашка чая дрожит в моих руках, но я держу её изо всех сил. Последний глоток. Последний. - Приятно… это слышать, - хриплю я. Молодой человек касается салфеткой моих губ, вытирая кровь. От этого я хочу закричать, но вместо этого лишь киваю в знак благодарности. Молодой человек убирает салфетку и спрашивает: - Ты готова? - Да. Я делаю последний глоток. Стол, стулья и скатерть кружатся в безумном хороводе и тонут в крови. Они утягивают меня на дно, и я тону. Я гребу руками и ногами, но боль, кажется, вот-вот из меня вырвется, потому что нервы рвутся, словно паутинки на потолке. Но я пытаюсь пошевелиться, сделать рывок вверх. Вместо этого я ощущаю запах треклятой лаванды, от которой у меня вечно болит голова. Ещё одна победа зверя внутри меня. И он уже вырывается из моего тела, разрывая кожу, суставы и плоть. Я не кричу. Не плачу. Я уже ничего не могу. И только сейчас меня выбрасывает в тронный зал. Я стою, капаю кровью на пол. Я жду. Ко мне выходит король. Совсем не изменился. Те же брюки, тот же тюрбан, та же полоса цветной ткани. Та же железка на челюсти. Только глаза другие. Кровавые. За королем идет принцесса с надутыми губами и острым мечом. - Опять приперлась, - фыркает она и презрительно отворачивается. Я лишь киваю в ответ. Не для разговоров с тобой я пью такой крепкий чай. Король наклоняется ко мне. - Назови свое имя. - Эрза Скарлетт. Король ударяет меня по лицу, а я ничего не могу сделать. Только полететь на пол, разбрызгав кровь по белым колоннам и стенам. Я заслужила. Заслужила. Заслужила это. Проходить все раз за разом, упрямо, как когда-то упрямо пытался ты это сделать. Но я была слепа. Я и сейчас слепа, потому что вижу лишь расплывающиеся пятна. Я была слаба. Слаба и сейчас, потому что не могу встать и сделать то, что должна. Я вместо этого лишь плачу и прошу тебя об одном. Как подданный просит своего короля. Как ребенок просит мать. Как я прошу тебя каждый раз, когда приходит срок. - Ты лгунья! – кричит король, но я знаю, кто ты. Я знаю, кто ты есть, Симон. И я прошу тебя только об одном. Прости меня. Прости. Я слабая, я глупая, я слепая и больная. У меня нет ничего, что я могла бы тебе дать. Ни жизни, ни счастья, ни любви, не силы. Я прошу тебя только об этом. Прости, ради Бога, прости хотя на пару минут, чтобы дать сделать вдох полной грудью и ощутить запах не лаванды, а чистоты. - Симон… - Лгунья! – повторяет король. Но я не лгу, Симон, не лгу. Я просто не могу попросить так, как надо. Прости меня. Я не должна была этого делать. Мне не стоило рисковать. Мне стоило быть сильнее и умнее. Мне не стоило ему верить. Не стоило любить. Если бы я не струсила тогда, если бы я решилась пойти раньше в проход, если бы не боялась бежать, то этого не было бы. Просто меня за трусость, Симон. - Таких лгуний, как ты, невозможно простить, - выносит вердикт король. Меня окутывает запах лаванды. Мой проводник возвращается, чтобы забрать меня домой. Он влетает легким духом девушки с длинными волосами и хватает меня за руку. Его ароматные дымные руки жгут раны и проникают в легкие. Мне противно. Запах противен. Король противен. Принцесса противна. Женщина противна. Молодой человек с синими волосами противен. Я противна. Меня выносят, цепко и крепко держа, а затем кидают с балкона точно на острые пики. Они пронзают мое тело, похожее на истерзанную, полную крови губку. И я открываю глаза. Половина стакана воды. Погасший огонь свечи. Отдернутые шторы. Открытые двери. Таблетки из ящика. Половина стакана воды. И я уже не боюсь.
-
-
15.03.2013 в 12:081345 слов ужаса